Воронин где-то бог
Опираясь на костыли, Андрей Воронин с трудом выбирается из своего спортивного "мерседеса". Нападающий сборной Украины известен пристрастием к не вполне обычным на взгляд отечественного обывателя прикидам – сегодня он, к примеру, выбрал такой вполне себе хип-хоперский стиль: волосы убраны под шерстяную шапочку, широченные штаны, бриллиантовый блеск серьги и огромного вызывающего перстня.
Андрей оглядывается и моментально выбирает из всего разнообразия соседствующих итальянских, японских и мексиканских заведений общепита простую турецкую забегаловку – сказывается опыт жителя Германии со стажем. Он явно настраивается перекусить, но тут раздается звонок жены Юли: "Да я тут интервью даю. А ты варишь уже? А то я тут такое местечко нашел, уже похавать хотел. Нет, тогда, конечно, я лучше с тобой".
Уже два месяца Воронин живет в богатом русскими традициями берлинском районе – в нескольких кварталах от Luitpoldstrasse, где в начале XX века жил Владимир Набоков. И в одном подъезде с человеком по фамилии Haarjager (охотник за волосами): соседство, провоцирующее на иронические замечания как раз в набоковском духе – о склонности провидения к шуточкам подобного рода.
– Да? А я не обратил внимания, – ухмыляется Андрей. – Мне нужно было срочно жилье найти, вариантов было немного. Дом, мне сказали, вообще нереально будет снять – я ведь хотел меблированный, плюс только на восемь месяцев.
– Получается, не рассчитываете надолго в Берлине задержаться?
– Не в том дело. У меня контракт только до лета, и нет смысла покупать дом или брать жилье на два-три года – в Германии такие законы, что потом надо будет платить за все.
Как Воронин берлинским Бекхэмом стал
Ажиотаж, возникший в немецкой столице в связи с годичной арендой "Гертой" – клубом, который в последние годы больше декларирует свои амбиции, чем реализует их, – нападающего великого "Ливерпуля", дал повод немецкой прессе даже сравнить Воронина с гламурным британцем. В "Герте", разумеется, рассчитывали на то, что Андрей "возьмет на себя повышенные обязательства – и будет их с честью нести", и по первым матчам создалось впечатление, что главный тренер берлинцев Люсьен Фавр предоставил новичку практически абсолютную свободу действий.
Воронин, как всегда, много и охотно пашет, но в "Герте", в отличие от "Байера" и "Ливерпуля", черновая работа – это именно что "осознанная необходимость". Андрей часто опускается с позиции центрфорварда в глубину поля, берет на себя роль разыгрывающего, а потом неожиданным рывком вновь оказывается на острие атаки. И практически каждым телодвижением укрепляет свой статус одного из лидеров команды – постоянно требует мяч, подбадривает и заводит партнеров, выполняет стандартные положения.
– Я не люблю быть без мяча, – объясняет Воронин. – Есть такие нападающие, которые больше меня забивают, но они всю игру стоят впереди и ждут своего момента. Человека может быть всю игру не видно, но потом будет какой-нибудь отскок, он ногу подставит и забьет. Я, наоборот, сам люблю как можно больше встречаться с мячом, разыгрывать, отдавать передачи, обострять. И чем больше я нахожусь без мяча, тем больше это меня раздражает – я как бы чувствую себя не в своей тарелке.
– В Леверкузене и в "Ливерпуле" от вас не ждали, что вы будете лидером команды. Трудно привыкать к статусу суперзвезды?
– Нет, у меня же такой характер – я не люблю проигрывать и не могу видеть, когда некоторые партнеры по команде к этому легко относятся: "ничего, сегодня проиграли – завтра выиграем". Для меня каждая игра – что-то особенное. Поэтому я и пытаюсь что-то делать, показывать, как-то подбадривать других игроков. Мне эта роль нравится. И это нормально, что футболист, поигравший в разных командах, лигах, на чемпионате мира, так себя ведет на поле.
– Как вам новый партнер по атаке – Пантелич? У него репутация большого эгоиста. Хотя я понимаю, вам и с Бербатовым приходилось играть…
– Ну да, – смеется Воронин. – Вообще все нападающие разные, у каждого есть свои характерные черты. Как бы Пантелич ни был эгоистичен, он много забивает, и поэтому, в принципе, ему никто ничего сказать не может. Мы с ним не так много игр вместе сыграли, но могу сказать, что взаимодействовали неплохо – именно потому, что он больше любит играть на острие атаки, а я чаще – из глубины.
Костыли, с которыми Воронин провел несколько дней, – результат молодецкого стыка с защитником "Бенфики" Луизао, который случился в самом начале матча первого тура группового этапа Кубка УЕФА. Андрей доиграл встречу до конца и поучаствовал практически во всех опасных атаках "Герты". Правда, отыграться берлинцы смогли только с выходом на поле забивного Пантелича.
А уже через пять дней Воронин вернулся в строй и в победном матче с "Ганновером" забил сам и сделал голевую передачу. Единственное, что пока может расстраивать Андрея, – это необходимость привыкать к "ужасающе пустому", как говорят сами берлинские фанаты, стадиону "Олимпиаштадион". Ужасающе пустой по немецким меркам – это 25 000–30 000, но ведь до этого Воронин выступал только на забитых до отказа стадионах.
– Атмосфера на трибунах всегда очень чувствуется, – говорит Андрей. – Когда я играл в Берлине за "Ливерпуль" в товарищеском матче, пришло 50 000, но теперь я понимаю, что, по ходу, большинство болельщиков хотело на "Ливерпуль" посмотреть. На полупустом стадионе действительно играть не очень приятно, ведь игра команды зависит и от болельщиков.
Как Воронин во второй бундеслиге заблистал
В Германии Воронин прожил уже почти столько же, сколько в родной Одессе. Началась его немецкая эпопея, когда Андрею было 15 лет. Удачно сыграв за юниорскую сборную Украины на турнире в Австрии, он получил приглашение на просмотр от "Боруссии" (Менхенгладбах).
– Я приехал домой, открываю дверь, а родители говорят: есть предложение из Германии. И мы с папой уезжаем, – рассказывает Андрей. – То есть, если честно, я этого не хотел, это была инициатива отца – он просто нереальный фанат футбола и всегда мечтал, чтобы я играл. Я прошел просмотр и остался в Менхенгладбахе. И должен сказать, я бы не хотел этот путь пройти еще раз – хотя я знаю уже, чего я в результате добился, где играл. Трудности во всем были – я ведь молодой был, многого не понимал, много проблем себе сам создал.
– Многие, оказавшись без родительского надзора, уходят в загул...
– По-своему и это тоже было. Нас контролировали, конечно, но когда ты знаешь, что тебя мама-папа дома ждут, – это одно, а когда там какой-то дядя-немец непонятный – совсем другое. Но меня всегда держали футбол и любовь к отцу. Я понимал, что для него это значит, и боялся его подвести. Я очень хочу, чтобы мой сын играл в футбол, но не хотел бы его вот так в 15 лет "потерять" – как меня мои родители.
Они мне потом говорили: "Сильно рано ты повзрослел, то был маленький-маленький – а потом вдруг стал такой самостоятельный". Если что, я им говорил – в шутку, конечно: "Я уже сам живу – шо вы хотите?" Но какой-то части детства я лишился. В том возрасте все равно хотелось быть ребенком – приходить домой, где все накрыто, постирано, где тебя любят, погладят, пожалеют.
В "Боруссии" Воронин не закрепился, за пять лет всего лишь девять раз сыграл за первую команду. Так что, можно считать, первые значимые шаги в направлении "Энфилд Роуд" нападающий сделал на "Брухвегштадионе" – стадионе выступавшего тогда во второй бундеслиге "Майнца". Правда, поначалу Воронин и там только выходил на замену, но затем команду возглавил Юрген Клопп – на сегодняшний день один из самых ярких представителей новомодного "немецкого футбольного концептуализма".
– Был момент, когда я хотел уже уходить из "Майнца", – вспоминает Воронин. – Это сейчас молодым игрокам везде дорога, и если ты умеешь два раза набить мяч, из тебя сразу делают звезду. А когда я начинал, наоборот, считали: молодой, время есть, через пять-шесть лет заиграет, – а ставка была на ветеранов. Я все время бился за то, что должен играть, но футбол – это бизнес, так что ты можешь быть очень хорошим футболистом, но не факт, что будешь играть.
В первый сезон в "Майнце" я только на замену выходил и уже собрался ехать на просмотр в Голландию, но Клопп меня просто не отпустил – сказал мне, что нужно терпение и все такое. Помню, я тогда с ним не то чтобы поругался, но высказал все, что думаю по этому поводу. И потом при нем я начал потихоньку играть, а уже на следующий год стал лучшим бомбардиром второй бундеслиги.
– Вы с Клоппом до сих пор тесно общаетесь?
– Да, он очень хотел, чтобы я к нему в Дортмунд перешел, но Рафа изначально не хотел меня отпускать – говорил, что все нормально, надо работать, ля-ля-ля, – так что я Клоппу сказал: "Сам понимаешь, что такое "Ливерпуль" и что такое Дортмунд". А потом, когда стало ясно, что все-таки надо уходить, "Боруссия" уже взяла Зидана-малого, еще кого-то, и я ушел в "Герту". Но Клопп чуть-чуть обиделся на меня. Вообще, я бы с удовольствием с ним еще поработал. У него есть очень большой плюс – он знает, что сказать футболистам. Можно быть сто раз хорошим тренером, но не уметь завести команду.
А у Клоппа можно сидеть и слушать с открытым ртом. Хотя он всю жизнь играл во второй бундеслиге, да и то я его всегда чуть-чуть подтравливал: "Как ты вообще мог в футбол играть с твоими данными, с твоей техникой?" Но что у него было – он не мог проигрывать: выходил на поле, и если его кто-то оббегал, так он его зубами хватал, мог в ахилл вцепиться, болельщиков заводил. То есть он такой – сумасшедший, и когда стал тренером, продолжил так же себя вести. Помнишь, как он, например, чуть не сломался – ногой в щит ударил и упал? Все сначала думали, что это понты, но он реально очень эмоциональный, сам моментально заводится – ему нужно каждую игру выиграть.
– Кажется, вы с ним очень похожи?
– Да, я ненавижу проигрывать – без разницы, кому. Все еще зависит от того, как проигрывать. Я терпеть не могу, когда кто-то в команде опускает руки. У меня бывало даже такое, что при счете, скажем, 0:2 мне хотелось уже просто ударить кого-нибудь – чтобы хоть как-то встряхнуть. Хотя я понимаю, что это ненормально. Я страшно ненавижу, когда меня возят, и не понимаю тех игроков, которым главное – чтобы зарплата приходила на счет, а самолюбия нет. Я благодарен судьбе, богу, отцу: я получаю деньги за то, что люблю больше всего на свете. А есть ведь люди, которые ненавидят свою работу и зарабатывают копейки.
– Вы и на тренировках так же увлекаетесь?
– Нет, если честно, на тренировках я не могу на 100% отдаваться, и это многих тренеров во мне не устраивало. Они говорили: то, что на тренировке, переходит и в игру. Но я никогда не пойду на тренировке в такой стык, как вчера с Луизау, и не потому, что считаю: тренировки – для тех, кто не умеет играть в футбол. Просто не получается так же завестись, и может быть, это моя проблема.
Но с другой стороны, когда у меня отпуск и я через неделю впервые вижу мяч – то все. Мы как-то с женой отдыхали, шли по пляжу, там дети играли, ко мне мяч отлетел – и все: я сразу начал набивать, а жена остановилась и говорит: "Ты как маленький ребенок – у тебя такая улыбка на лице!" Футбол – это реально болезнь, как наркотики, алкоголизм. И я уже подсознательно боюсь того времени, когда придется, как у нас говорится, бутсы повесить на гвоздь.
Как Воронин в суперклубе играл
Прошлым летом – после трех очень успешных сезонов в леверкузенском "Байере" – Воронин подписал контракт с "Ливерпулем", и последние 12 месяцев стали для Андрея одновременно и вершиной его игроцкой карьеры, и едва ли не самым тяжелым в ней периодом. Несмотря на совершенно непривычные условия – английская премьер-лига, суперклуб, жесткая конкуренция за место на поле с Кейтом, Краучем и Фернандо Торресом, – начало сезона получилось для Воронина очень удачным.
Он регулярно появлялся в составе, забивал и ассистировал партнерам. Но затем началась черная полоса: сначала тяжелая травма, потом скамейка запасных на "Энфилде", а уже нынешней осенью – в сборной Украины. В октябре – повреждение в матче с "Бенфикой" и загадочное происшествие, закончившееся сломанным носом.
– Ну, случилось и случилось, давайте забудем эту тему, – не хочет рассказывать о случившемся Воронин.
– Хорошо, а почему вы сыграли в маске только один матч? Потому что остроумные немецкие журналисты сразу написали, что вы в ней похожи на Ганнибала Лектора?
– Да мне жена сразу то же самое сказала. Но просто мне не нравятся сильно все эти понты.
– В этом году у вас не все складывается удачно?
– Да я вообще високосный год ненавижу – не могу сейчас вспомнить, что именно, но всегда что-то неприятное происходило. Когда я порвал связки в "Ливерпуле" на ровном месте, я был нереально злой – потому что этого не должно было произойти! Я прекрасно понимал, что первый год для меня – самый важный, а на тот момент я и в составе был, и забивал, и отношение ко мне было хорошее.
– Если не брать в расчет эту травму, вы бы согласились провести еще один такой же сезон в "Ливерпуле" – перемещаясь между основой и скамейкой?
– Я понимаю, что это невозможно, но я очень хотел бы начать все сначала. Когда я шел в "Ливерпуль", я знал, что могу играть на таком уровне, и доказал это всем, кто считал, что я не буду вылезать из запаса. Да, там была ротация, к которой я не привык, – и в какой-то степени она отбрасывает назад: когда ты в хорошей форме, надо играть как можно больше. А там получалось – то играешь, то нет. Но я никогда не жалел, что решился перейти.
– Значит, ротация не настолько бесила?
– Бесила страшно, хотя Рафа мне с самого начала говорил, что я должен быть к этому готов. Но одно дело – быть готовым, другое – на себе все это ощущать.
– Вы еще надеетесь вернуться?
– У меня контракт еще на два года, так что все будет зависеть от того, что мне скажет Рафа и какие у меня будут предложения. Я хочу играть, и для меня без разницы сейчас, "Ливерпуль", "Барселона" или "Реал". Без игр меня просто не будет – у меня будет плохое настроение постоянно, а я хочу наслаждаться футболом.
– А может быть, фиг с ним, с "Ливерпулем"? В "Герте" у вас такой звездный статус…
– Нет, это два совершенно разных уровня, и я бы хотел стать одним из лидеров такого клуба, который всегда борется за победу в чемпионате, в Лиге чемпионов и в котором играют такие люди, как Джеррард – второй символ города, наравне с "Битлз". Не вижу смысла остановиться и сказать: "Ну, все, меня здесь все любят, зачем мне этот "Ливерпуль" нужен?" Я еще хочу добиться чего-то – не для кого-то, а лично для себя.
– Правда, что в "Ливерпуле" по-испански больше говорят, чем по-английски?
– Да, там, наверное, все уже на испанском заговорили. Но, кстати, с испанцами у меня были самые хорошие отношения – с Рейной, с Торресом, с Алонсо. Тем более, мы с Пепе и Фернандо жили дом в дом и на Новый год ходили друг к другу – поздравляли. А с Фернандо вместе начали учить английский – то есть хорошо друг друга понимали. И что мне в испанцах нравится – за что я того же Торреса еще больше зауважал: у него вообще нет этого пижонства. Хотя он уже реально многого добился – но простой в доску.
Как Воронин молчать не хотел
Во время матча ЧМ-2006 с Тунисом украинский сектор на берлинском "Олимпиаштадионе" уже к 20-й минуте игры переключился с обычного "Ше-ва, Ше-ва" на скандирование фамилии Воронина – Андрей в составе сборной всегда бился и работал даже больше, чем обычно. Но принципиальное нежелание молчать в тех ситуациях, когда есть что сказать, регулярно портило его отношения с тренерами национальной команды. Казавшийся перманентным конфликт Воронина с Блохиным в какой-то момент едва не привел к отлучению Андрея от сборной.
– Блохина я очень сильно уважаю, у него есть большое достоинство, которое, к сожалению, редко сейчас встречается, – у него есть характер, свое мнение. Он, как мы говорим по-своему, "жостик" – кремень то есть. У нас похожие характеры, и это, наверное, стало причиной нашего конфликта. Ему, наверное, где-то непонятно было мое поведение, мне, с моей стороны, неприятны некоторые моменты – к примеру, то, что он критиковал меня при всех.
Один на один мы с ним всегда нормально разговаривали – как мужчина с мужчиной. Но когда выходили на поле, все могло измениться. Мне даже казалось, что он предвзято ко мне относится, но он мне уже потом говорил, что специально пытался меня завести – а то, мол, я расслаб-люсь. Он тяжелый человек, но под конец мы нашли общий язык и расстались нормально.
Воронин не счел нужным скрывать свое недовольство и тем, что новый главный тренер сборной Украины Алексей Михайличенко продержал его на лавке весь матч с Хорватией – в день, когда у Андрея родилась дочка.
– Да это дурацкая история, которую раздули в прессе, в интернете. Я чуть-чуть там прошелся – меня критикуют, пишут, что я тряпка, что я нюни распустил и меня не надо брать в сборную. А все дело в том, что у нас большинство людей всегда боятся что-то сказать – у всех язык в… Даже если у человека есть свое мнение, он пойдет и за спиной обсудит тренера, президента, партнеров. Но когда дойдет конкретно до чего-то, он улыбнется, скажет: "Все красиво", – покланяется 10 раз, и все.
В Европе человек имеет право высказать свое мнение. И я не обсуждал Михайличенко, игроков, тактику. Я не говорил, что я сильно великий и по-этому мне должны гарантировать место в основе или что меня должны были поставить только потому, что у меня дочка родилась. Я сказал одно: я немало сыграл за сборную и всегда старался сделать максимум для команды. Понятно, что у нас сборная омолаживается, но если я не попадаю в концепцию тренера, то хотел бы, чтобы мне сказали об этом прямо, в лицо.
Сергей Кривохарченко, PROспорт
