Обозреватель "Советского спорта" Юрий Цыбанев проводит параллели между нынешней "Москвой" под руководством Миодрага Божовича и донецким "Шахтером" времен Старухина.

- В недрах Москвы, не сбрасывающей пока что докризисный жирок, избалованной, прихотливой, свито вдруг пролетарское гнездо. Москва надменная, размашистая, бурлящая, та, которая чтит себя третьим Римом или вторым Нью-Йорком, в сторону своей футбольной тезки, должно быть, и глазом не ведет. О чем, мол, бубнишь себе под нос, бригада Божовича?

Это, можно сказать, команда-аскет, по забавнейшему совпадению и по вопиющему противоречию носящая имя "Москва". Команда, будто урезавшая по-кризисному все непрофильные активы. Будто сократившая все футбольные излишества, кучкующиеся обычно в середине поля. Команда штрафных площадей. "Команда-антитусовка", вытаскивающая из футбола голый главный смысл: отбиться в своей штрафной и продавить в чужой.

Божовичу тоже спасибо, пусть "Москва" и не ласкает глаз. За новую суровую песню о главном. За колючую футбольную идею, предназначенную пижонам в наказание. Порой с нею тоскливо, с "Москвой". Но с ней я тоже ностальгически тоскую по молодым годам, не иначе. Потому что там, в десятках лет позади, остался донецкий "Шахтер". На нынешнего тезку, европейского лауреата, вовсе не похожий. Команда скупой футбольной прозы. Проход по флангу, навес в центр – вынимай. Давал уголька в жаровне чужой штрафной Виталий Старухин, по прозвищу Бабуся, лысоватый, с виду нескладный. Неотразимый таран, атаман воздуха.

А Божович по-простому, по сугубой рабочей целесообразности культивирует разом двух "новых русских бабусь". Бракамонте и Якубко. Бердыев попробовал в "Рубине" двух больших, Бухарова и Адамова, да бросил пока это дело – игра давала крен, теряла в динамике. Бенитес в "Ливерпуле", коли выпускает на пару атлетов Торреса и Кейта, норовит последнего от ворот отодвинуть. А Божовичу хоть бы что. Таранит в два лба. Бракамонте сейчас подвял – зато Якубко распрыгался.

И посмотрите, где в таблице распиаренные пижоны и где "Москва". Так и "Шахтер" не позволял собою пренебрегать и слыл самоценной рабочей косточкой.