Ужас, летящий на крыльях ночи
Руслан Мармазов
Григорий Михайлович Суркис спал отрывисто и тревожно. Снилось, что он то подносит шлакоблоки на стройке "Олимпийского", а они куда-то исчезают, то пытается продать подарочный экземпляр финансового отчета ФФУ "Футбольном уик-энду", а Денисов уперся, понимаешь, и не хочет брать, видите ли, дорого ему… Только сон стал было налаживаться и повеяло покоем, как навалился настоящий черный кошмар…
Правда, начиналось все довольно весело и даже чудо как креативно. Григорий Михайлович вел дискотеку и прямо с диджейского пульта, сразу после композиции "Отель "Калифорния", под аплодисменты публики сделал забавное такое предложение Мирче Луческу. Шеф ФФУ пригласил тренера "Шахтера" на кадриль. Окружающие заахали, захихикали.
Но потом музыка резко стихла, файерболы перестали отбрасывать лукавые огоньки, помещение затянуло сценическим дымом, потянуло холодом… И тут, как это бывает в страшных снах, откуда-то из реальности сквозанула свинцовая мысль: "А вдруг... Вдруг в Донецке не обратят внимания, что вести переговоры через голубиную почту - скверная шутка? А если они решат, что это все на самом деле?"
Голуби разлетелись, и в клубах оранжево-черного дыма возник Ринат Ахметов в фартовом свитере и с Кубком УЕФА под мышкой: "Конечно, Мистер должен тренировать сборную Украины. А что, разве были другие кандидатуры?" Изображение задрожало и вместо президента "Шахтера" возник Мирча Луческу в желто-голубой мастерке сборной Украины поверх вышиванки: "Да-да, мне Спиридон говорил, что Суркис где-то в курилке обмолвился, рад-де доверить мне сборную. Ну что сказать? Это правильно. Браво, Федерация!" Подмигнул, и шапочку свою знаменитую поглубже нахлобучил.
Кадры замелькали с неистовой скоростью. Вот Гриша и Игорь, маленькие еще, но уже дружные, на уроке труда в четыре руки лепят свинью-копилку. Вот Сабо, сверкает моноклем и укоризненно качает головой. Почему-то возникла, но быстро испарилась сочногубая грузинская девушка, пытавшаяся устроиться на работу в Дом футбола… Картинка стабилизировалась. На Майдане шел бессрочный митинг протеста.
Сотни выпускников динамовских курсов кройки и шитья сборных требовали отставки президента ФФУ. Суркис в полевой бинокль легко читал транспаранты, нарисованные неумелыми, но искренними руками ветеранов: "Не сметь отдавать наши рабочие места иностранцам из Донецка", "Динамо" и сборная - одна жизнь, один кошелек", "Здесь могла бы быть ваша реклама", "Нет сборной, кроме "Динамо" и Парамон - пророк ее"…
"А и правда, что же мне со всеми ними делать? Ну, кого-то в Федерации пристрою, кого-то можно пересадить на харчи в Премьер-лигу, если получится… Ладно, придумаем что-то", - Суркису показалось, что в толпе митингующих мелькнул его брат, замотанный для конспирации в бело-синий шарфик. Нет, наверное, все-таки показалось.
Сюжет снова резко изменился. Через Лядские ворота в сторону Крещатика на низкорослых, мохнатых монгольских лошадках въезжали кроты. Одни были в шахтерских касках, другие в меховых треухах, но все с исключительно хитрым разрезом отчего-то зрячих глаз. Это была первая конная сотня сборщиков дани, накатившая с востока за арендной платой. Использовали под сборную базу "Кирша"? Извольте платить. Согласны взять даже УФИйскими талерами.
Суркис нервно перевернулся с боку на бок и, не просыпаясь, нащупал под подушкой гетр с деньгами. Хвала небесам, тот был на месте. Сон стал более ясным, розоватым, вдалеке зазвучали волынки. Покачиваясь, в воздухе парило вечно удивленное, но такое родное лицо Алексея Михайличенко. "Григорий Михайлович, а давайте больше никогда не будем играть в Донецке?" - с надеждой прошептал он. "Рад бы, Леша, но не могу. Ты же знаешь, что у нас в сборной все решает тренер", - скучным голосом сообщил начальник футбола. "Серьезно? - лицо Михайличенко непропорционально вытянулось. - А почему мне об этом никто не говорил?" "Говорил-говорил, ты забыл просто", - досадливо отмахнулся от своего любимца Суркис и попытался волевым решением сменить тему сна.
Получилось. Но не очень. Теперь перед ним сидел Луческу в маске Гуса Хиддинка и двумя руками подписывал какие-то бумаги. Левой - расписание игр сборной на "Донбасс Арене" до 2012 года, правой - свой бессрочный контракт с Федерацией из расчета 9 миллионов евро в год. "Нет, ну это вообще ни в какие ворота не лезет… Совсем обнаглели донецкие. Так, небось, еще будут за деньги моей семьи меня же и критиковать", - Суркис тяжело задышал и попытался найти сползшее одеяло.
Перед глазами поплыли газетные страницы дружественных Суркису изданий. Они были шаблонно разделены ровно пополам. На одной части Луческу рвали в лоскуты, как тренера "Шахтера", на другой - облизывали до глянца как мудрого наставника сборной, идущего верным курсом под чутким руководством ФФУ… Этого вынести было уже решительно невозможно.
Президент ФФУ проснулся, капелька ледяного пота стекла по носу и гулко разбилась об адидасовскую пижаму. Над Киевом поднималась заря цвета румынской леи. Почудилось, что рыбки в аквариуме глумливо набулькивают "Спят курганы темные". "ФФУх! Приснится же такое", - руководитель украинского футбола протер воспаленные глаза, надел тапочки с видами Кардифа и зябко набросил утреннюю шубку. "Подожди, а если и так… Есть же еще исполком! Он ни за что не проголосуют… Уж я-то смогу убедить. Нет, все-таки чертовски ловкий я руководитель", - настроение Григория Михайловича стало потихоньку улучшаться. Он приказал подавать кофе. К завтраку должны были подъехать Калитвинцев и Яковенко со свежими булочками.
