Виктор Прокопенко. Но был один, который не стрелял...
В минувшее воскресенье исполнилось девять дней со дня смерти Виктора Прокопенко. Он из тех людей, о которых всегда вспоминаешь с улыбкой. Только теперь она будет немного грустной. Немного.
«ТАКЕЛАЖНИКОМ ПОЙДЕШЬ?»
С Виктором Евгеньевичем Прокопенко мы познакомились при обстоятельствах трагикомических. Значительно позже я понял, что без комического с ним просто не бывало. Но тогда, поначалу, мне было вовсе не до смеха.
В бытность мою врачом ленинградского «Зенита» выявил я у одного из лучших форвардов команды серьезное расстройство здоровья, требующее длительного лечения и полного покоя. Клуб, что нечасто с ним бывало, боролся за лидерство, а тут такая потеря. Главный тренер был взбешен и сказал мне любимую фразу: «Ничего, в окопах было труднее, сыграет». Но я был непреклонен, футболист тоже. А «Зенит» без него… проиграл одесскому «Черноморцу», который возглавлял молодой тренер Виктор Прокопенко.
«Если уволят, придется вам меня трудоустраивать, – в шутку бросил я наставнику моряков. – По вашей ведь милости». Выяснив, в чем дело, Прокоп, как все звали его с первых лет карьеры игрока, заразительно рассмеялся и, критически осмотрев мою грузную фигуру, предложил: «Такелажником в одесский порт пойдешь?»
Увольнять меня не стали, в такелажники я не пошел, но с Витей Прокопенко с тех пор поддерживал приятельские отношения в течение четверти века.
«КАКОЙ Я ТЕБЕ ЛЕВ ИВАНЫЧ?!»
Он относился к той редкой категории спортсменов, с которыми можно было откровенно разговаривать о них самих. Виктор понимал, что не стал выдающимся игроком, и не искал внешних причин.
Ходила легенда, что, когда Прокопенко впервые вышел на замену в Москве против «Динамо», он вылетел на рандеву с бросившимся ему в ноги голкипером и… перепрыгнул его, оставив мяч в подарок. Вратарем был не кто иной, как сам Яшин, и Прокопенко лишь сказал: «Извините, Лев Иваныч». «Какой я тебе Иваныч?! – взревел кавалер «Золотого мяча». – На поле все равны!»
«Это правда?» – спросил я у Виктора Евгеньевича уже в девяностые. Он улыбнулся и кивнул головой. «Вить, так, может, поэтому ты и в сборной не играл, куда в футболе без наглости?» «Только в тренеры», – радостно подтвердил наставник «Ротора», боровшегося в тот момент за лидерство со «Спартаком».
К этой истории мы не раз возвращались. Я наблюдал за тренировками «Шахтера», когда Прокоп готовил команду к поединкам группового турнира Лиги чемпионов против «Арсенала» и «Лацио». Юный Андрей Воробей остервенело отрабатывал удары после стремительного спурта, он тогда не знал усталости, а наставник объяснял остальным игрокам, сгрудившимся вокруг него: «В футболе не бывает авторитетов. Там такие же люди, как и вы. И ног у них столько же». В этот момент Воробей запулил мяч в необъятную даль. Евгеньич повысил голос: «Только у некоторых – кривые. Ничего страшного».
ОБЫГРЫВАЛ РЕХАГЕЛЯ И ФЕРГЮСОНА
Во всех его командах царила удивительная атмосфера, фантастически доброжелательная и дружелюбная. В 2006 году мне улыбнулась журналистская удача – довелось побеседовать с Жозе Моуриньо. Португалец с неизменной наклеенной улыбкой отвечал на любые вопросы. Моя предшественница из гламурного журнала поинтересовалась у наставника «Челси», какие трусы он предпочитает, и тот, не задумываясь, ответил: «Боксеры». В тупик поставил его я, сам того не желая спросив: «Готовы ли ваши футболисты умирать за вас на поле?» Моуриньо окаменел. Потом, подумав, что у меня проблемы с английским, подозвал переводчика, но даже при его помощи так и не понял, о чем спрашивает «сумасшедший русский».
Наверное, это – сугубо наше явление. Вот за Прокопенко его футболисты готовы были на поле умирать. И не раз прыгали выше головы ради своего Евгеньича. Он это знал, и на вопрос, нет ли желания поработать за границей, искренне удивлялся: «А что я там могу?»
Журналистские штампы придут немного позднее. «Команда-семья» – это «Локомотив» Юрия Семина, мастер эмоциональной подзарядки – это Валерий Газзаев. Спору нет, так и есть, но только у Прокопенко все это появилось в Одессе еще в восьмидесятые. Поэтому его «Черноморец» – объективности ради весьма средненько укомплектованный забил два мяча «Вердеру» Отто Рехагеля в Бремене, и этого хватило, чтобы пройти в следущую стадию еврокубка.
У каждой медали две стороны. В этом, наверное, заключалась и некоторая слабость тренера Виктора Прокопенко. Его команды не были готовы к победе в стайерском забеге. Им проще было выдать все на-гора в одном поединке и выбить из сетки Кубка УЕФА «Манчестер Юнайтед» сэра Алекса Фергюсона, нежели обойти «Спартак» на дистанции в 30 туров.
ШЛЯПА И ДУДОЧКА
Он не был классическим тренером-демократом, мог и спросить, причем довольно жестко, но непременно в ироничной манере. Его шутки подхватывали, повторяли, ему это нравилось. «Пора цитатник издавать, – говорил он. – Как «Из Мао Цзе Дуна».
Иронизируя, он умудрялся ни с кем не ссориться, никто из друзей-приятелей не расстался с ним, он излучал доброту и надежность, всегда был готов прийти на помощь.
В начале девяностых, когда на Украине царила полная неразбериха и многие тогда покинули страну, «Черноморец» прибыл на сбор в Израиль. Команда на прекрасном автобусе поехала на экскурсию по Иерусалиму. Из окон – прекрасный вид, на улице жара, а салоне – кондиционер, тренировка отменена, настроение у всех прекрасное, кругом уютные кафе, магазинчики…
И только тогдашний помощник Прокопенко, близкий его друг, в прошлом известный вратарь Семен Альтман, обхватив голову руками, прикрыв глаза и раскачиваясь, повторяет: «Дурак я, дурак! Я ведь мог, когда играл, официально приехать сюда и…»
Закрыв глаза, тренер не видит того, что замечают остальные. Автобус проезжает мимо сидящего на тротуаре человека характерной «советской наружности», играющего на саксофоне. У его ног лежит шляпа, а в ней – медяки.
«И играл бы ты, Сеня, сейчас тут на дудочке, вот только на шляпу пришлось бы потратиться», – безмятежно продолжает Прокопенко, и автобус сотрясается от гомерического хохота.
НОВЫЙ ГОД БЕЗ ШАМПАНСКОГО
Разницу между дудочкой и саксофоном Витя, кстати, хорошо понимал. Джаз входил в число его любимейших увлечений, уступая разве что охоте. Концерты ведущих джазменов он старался не пропускать. Вслед за Леонидом Утесовым он утверждал, что родился джаз в Одессе, а какой-то житель этого города завез его в Нью-Орлеан, американцы же по обыкновению присвоили пальму первенства.
Вопрос спорный, а вот кто точно не родился в Одессе, это Витя Прокопенко. Он – коренной мариуполец, о чем я узнал уже в XXI веке. До этого пребывал, как и большинство приятелей Прокопа, в заблуждении, будучи искренне убежден, что он, разумеется, одессит. По большому счету он и был им, слишком любил этот город, обожал его фольклор, традиции.
Витя до последнего дня был очень красивым, видным мужиком и к тому же – немного пижоном, стилягой. Женщины вешались ему на шею, и никогда он этим не пользовался, более того, даже в мужских компаниях приятелей никогда не хвастал победами – слишком любил жену, слишком ценил семью.
Мужские компании он поддерживал. Не секрет, как большинство тренеров проводит время на сборах. Точнее – где. После отбоя кто-то из штаба команды проверяет, разбрелись ли игроки по номерам, после чего все отправляются в гостиничный ресторан, больше-то особо и некуда. Шутник и балагур, душа компании, Витя Прокопенко таким и остался, бросив пить. Ничто его к этому не обязывало, никаким алкоголизмом он никогда не страдал, его и пьяным-то никто не видел, умел выпить, был совершенно здоров, принимая это решение, но вот сказал – и отрубил. Считал себя обязанным быть примером для членов семьи и лет двадцать не позволял себе бокала шампанского даже в Новый год.
При этом в его жизни ничего не изменилось. Все, что у человека, выращенного в русской традиции, ассоциируется с выпивкой, он любил и продолжал делать, не пригубливая рюмку. Точно так же посиживал с друзьями в ресторанчиках, где, налегая на соки, заказывал оркестрантам «Спят фонтаны» и «Жемчужину у моря». Оставался фанатичным охотником, коллекционировал ружья, ездил на внедорожнике, на котором и по лесу можно продраться.
Охотиться предпочитал один. «Никто над промахами смеяться не будет», – объяснял он. Но однажды сказал серьезно: «Пару раз в год мне необходима полнейшая тишина, бродить, думать, переосмысливать». – «А стрелять?» – спросил я. «На карабинчик такой полюбуешься, вокруг оглянешься – и чувствуешь, как на тебя нирвана нисходит», – он умел отвечать КАК БЫ невпопад.
ДРУГ, СЕМЬЯНИН, ПСИХОЛОГ, ОХОТНИК
В успокоении он нуждался. Неизменно с иголочки одетый, подтянутый, ослепительно улыбающийся и никогда ни на что не жаловавшийся, Виктор производил впечатление во всем и всегда удачливого человека. Но хлебнуть ему пришлось изрядно.
Тренерская карьера Прокопенко уникальна – его практически ни разу не уволили, он уходил сам. Причем не из-за предчувствия отставки. И везде оставлял о себе добрую память, никогда, повторю, ни с кем не ссорясь. В этом не было расчета, осторожности, потайной мыслишки «на всякий случай, вдруг снова позовут». Характер.
Его до последнего дня звали на тренерскую работу. Хорошие клубы приглашали, амбициозные, денежные. Он отказывался, хотя без футбола не мог. «Я живу семьей, постоянно мотаюсь в Волгоград, а тренер должен жить своей командой», – объяснял он.
Его обожали журналисты – он и им ни в чем не отказывал, его можно было пытать часами. Он, без сомнения, мог бы и сам с успехом заменить любого из нас – рассказчиком он был неповторимым. Причем в любой ситуации: на пресс-конференции, за столом, в командном автобусе. Модное ныне веяние – психолог в футбольном клубе – крайне изумляло Прокопенко. «Если тренеру нужен психолог, то команде не нужен этот тренер», – говорил Виктор Евгеньевич. Тоже спорно, но ему он точно был не нужен. Предыгровое напряжение он запросто снимал одной шуткой.
Его охотничьи рассказы можно и нужно было издать. Одни описания трофеев чего стоили! Правда, их, эти трофеи, никто никогда не видел. Я до сих пор подозреваю, что Прокоп на охоте не стрелял…
Михаил Жавров
