Римский дневник. Среда. Триумф и трагедия

В первом тайме показалось, что это будет повторение арсенальского ужаса. В какой-то момент "Шахтер" уступил под натиском "Ромы". Перестало получаться все, что радовало в первые минуты: контроль мяча, умные пасы, продуктивные перемещения. "Рома" вдруг заиграла изобретательно и энергично. Гол Перотты предвещал начало очередной нашей трагедии – в Риме с нами такое уже бывало. Но моментальный ответный гол Жадсона, сколь бы случайным он ни казался, стал подтверждением морального роста донецкой команды.

"Шахтер" отвечает ударом на удар при первой возможности. Раньше он не верил, что это возможно. Поверил, после того, как перестал воспринимать оплеухи, как само собой разумеющееся. Теперь Европа для "Шахтера" - не дворец, в который пускают только поглядеть. В конце концов, Европа научилась воспринимать команду из города Донецк как нечто свое. На это потребовалось десять лет тяжелого труда, в течение которых было больше унижений, чем торжества. Но без этого из наших глубин на этот праздник континентального футбола не добраться. Как сказал великий человек Наполеон, умные превращают унижения в победы. "Шахтер" идет этим путем. И у него получается делать свое дело с умом.

Во втором тайме был момент, когда Ракицкий с Пятовым издевательски гоняли Тотти у своей штрафной, передавая друг другу мяч. Это была агония "Ромы" - клуба с солиднейшей европейской репутацией. Правда, через минуту после этого Менез положил свой фантастический гол. Но разве это прекратило агонию? "Шахтер" продолжал делать свое дело. Все попытки "Ромы" организовать давление на наши ворота, даже если они приводили к опасным моментам, не разрушали главного – спокойствия противника, его уверенности в своей игре.

"Рома" так и не смогла организовать завершающий штурм. А у "Шахтера" остались силы, чтобы не только держать мяч на последних минутах, но даже атаковать и создавать голевые моменты. Финальный свисток – и тиффози разразились оглушительным свистом, от которого, казалось, обрушится крыша "Стадио Олимпико". В этот момент показали лицо Де Росси. Это было лицо человека, совершенно потерявшегося в пространстве. Забывшего, где юг и где север. И знающего только одно: где-то в этом пространстве есть непостижимый город Донецк.

Евгений Ясенов, "Террикон"