Звягинцев: "Я стал первым зачинщиком, чтобы не сдавать "Динамо" игры"
Прямой, жесткий и непосредственный – таким он запомнился еще со времен активной футбольной карьеры. Нападающие команд-соперниц 70-х годов называют его одним из самых неуступчивых и даже грубых оппонентов. Виктор Александрович никогда не признавал авторитетов, будь то Валерий Лобановский, Анатолий Заяев или Пьерлуиджи Коллина. Как и в игре, в своих суждениях он, как правило, не подбирает компромиссных словосочетаний и высказывает свое видение ситуации категорично. Гость UA-Футбола – выдающийся защитник «Шахтера» и «Динамо», затем арбитр и председатель Федерации футбола Донецкой области Виктор Звягинцев. В течение двух часов мы беседовали о футболе со всеми его прелестями и недостатками. А начался разговор с темы Классического дерби.
- Виктор Александрович, недавно «Шахтер» победил «Динамо» в шестой раз подряд. Как для принципиального противостояния, достижение уникальное. Особенно если вспомнить годы вашей карьеры, когда победы «горняков» над киевлянами были большой редкостью…
- Мы дважды обыграли «Динамо» в 1978 году и выиграли домашний матч в 1979-м. Тогда «Шахтер» был ничем не слабее киевлян. Фактически, именно тогда мы впервые сломили традицию длительного доминирования «Динамо». До того ограничивались, в лучшем случае, ничьими, поскольку киевлянам требовалось «отдать должное». Это при условии, что в те времена Валерий Лобановский собрал всех лучших людей СССР и обыграть их было в самом деле сложно. Тогда подобное представлялось возможным. Коренных киевлян в составе «Динамо» почти не было. Из великой команды образца 1975 года в Киеве родились только Олег Блохин и Владимир Онищенко. При этом последний вернулся в «Динамо» с перевоспитания из Луганска. Были еще Саша Дамин и Валера Зуев, но они в основном сидели в запасе. Остальные – приезжие.
Но при этом Лобановский неизменно подбирал людей под основанную на мобильности, функциональной готовности и технической оснащенности игровую модель, которая была присуща «Динамо». При комплектации команды наблюдался системный подход, потому играть против киевлян было сложно. Почти все футболисты «Динамо» играли в олимпийской и национальной сборных. И все исповедовали динамовский стиль, который прививался ребятам, начиная с дублирующего состава. Напрямую в основу тогда не пробивался почти никто. Дубль был обязательной составляющей становления футболиста «Динамо».
Нравилось это кому-то или нет, но киевляне в 70-80-е побеждали заслуженно. И сыграть с ними вничью было престижно каждому сопернику, в частности, «Шахтеру». В те времена никто даже не помышлял замахнуться на лавры динамовцев.
- Между «не помышлять замахнуться на лавры» и «отдать должное» существует серьезное различие…
- Что было, то было. Особенно активно такие вещи практиковались в начале 70-х годов. Этого, кажется, никто не скрывает. По очень высокому звонку в Донецк, Луганск, Днепропетровск, Одессу командам из этих городов приходилось помогать киевлянам. Те, кто сопротивлялся, попадал под такие условия, что иногда просто приходилось уходить из команды.
- Второй тренер «Шахтера» начала 70-х Владимир Онысько рассказывал занимательную историю, когда после звонка из Киева от донетчан требовалось сдать матч «Динамо», а голы должен был забить Блохин. По словам Владимира Васильевича, до последнего сопротивлялось трио Звягинцев – Дегтерев – Коньков. Запахло скандалом, но потом, по словам Онысько, вы якобы пошли на уступки…
- Светлая память Владимиру Васильевичу, но там было немного не так. Это был 1973 год. Блохин соревновался за звание лучшего бомбардира с московским динамовцем Анатолием Кожемякиным. Когда мы прибыли на игру в Киев, последовал звонок от первого секретаря Донецкого обкома партии. Он прямо сказал, что киевлянам нужно помочь догнать «Арарат». Как раз мы, футболисты и начальник команды Владимир Сальков согласились. Против был лишь главный тренер «Шахтера» Олег Базилевич. На установке в гостинице «Москва» (ныне – «Украина») начался «сыр-бор». Ребята и начальник команды единогласно заявили, что слово первого секретаря обкома партии для нас закон, мы его не подведем и поступим так, как просит он. Базилевич обиделся и ушел, хлопнув дверью. Даже не вспомню, сидел ли Олег Петрович во время матча на тренерской скамье. Игру мы отдали, «Динамо» выиграло 2:1, а Блохину мы сделали необходимый в споре с Кожемякиным подарок в виде двух мячей.
- Такие вещи воспринимались спокойно?
- Абсолютно, поскольку подобное происходило не первый год, еще с 60-х, когда за «Шахтер» выступало прошлое поколение игроков. Партия тогда решала все.
- В советские времена «Шахтер» комплектовался в основном из местных исполнителей. Сейчас, когда единственным коренным донетчанином в основе «горняков» является Ярослав Ракицкий, это выглядит почти сказкой…
- Я в «Шахтер» попал в 19 лет, в 1970-м. До того три года выступал за дубль. Толя Коньков среди дублеров поиграл вместе со мной два года. Там мы играли в том же стиле и по той же тактике, что и основной состав. Потому если кто-то из ведущих исполнителей получал травму и на его место вводили дублера, новичку не приходилось приспосабливаться, он знал, что должен делать. В конце 60-х годов у нас в первенстве дублеров получались настоящие бои как раз против «Динамо». За киевлян выступали Витя Кащей, Анатолий Боговик, Анатолий Пузач, Олег Блохин. За наш дубль, кроме меня и Конькова играл Юрий Дудинский. Да много было людей, которые уже попадали в основной состав или находились на подходе к основе. Вы, наверное, не поверите, но в 1968 году на матче дублеров «Шахтера» и «Динамо» в Донецке присутствовало 17 тысяч зрителей («горняки» выиграли ту встречу 3:1 – авт.). Это был абсолютный рекорд за все годы проведения турнира.
Первенство дублеров в те годы было очень интересным. В составах команд играли футболисты молодежных и юношеских сборных, игроки основы, которые восстанавливались после травм. Люди демонстрировали очень зрелый футбол, на который ходили болельщики. В частности, в Донецке. Основа «Шахтера» в конце 60-х занимала места после десятого. Игры, которая бы привлекала, команда не демонстрировала. Вот и получалось, что на основу у нас ходило народу меньше, чем на дубль.
- За первую команду вы начали играть при Юрии Войнове…
- …Царствие ему Небесное. Играл, в принципе, постоянно. Провел 13 матчей, а потом сломался. Замечу, что с Юрием Николаевичем работалось интересно. Он показывал нам много практических вещей со своего игрового опыта. Но выдающимся тренером Войнов, прямо скажем, не был. Ничего удивительного нет, ведь мировая практика показывает, что таких личностей, как Кройфф и Гвардиола, которые после блестящей игровой карьеры стали великими тренерами – единицы. Лев Яшин, Эдик Стрельцов, Валерий Воронин, Игорь Численко, Войнов входят в тот большой процент футболистов, которые, попробовав себя в качестве тренеров, вскоре забросили это дело. Тем не менее, для меня, молодого игрока, сотрудничество с Юрием Николаевичем было очень полезным. Войнов – это было явление в нашем футболе.
- Так называемые армейские годы многие футболисты вашей эпохи считают вырванными из своей футбольной биографии…
- В армию я ушел в 1971-м – в киевский СКА. Там проявил себя неплохо и на следующий год отбарабанил вместо Альберта Шестернева 26 матчей за московский ЦСКА. По итогам того сезона получил звание мастера спорта, попал в 33 лучших и получил приглашение в олимпийскую сборную. В чисто футбольном плане конкуренция с Шестерневым и Володей Капличным, которые до моего прихода считались основными центральными защитниками ЦСКА, стоит дорогого. Альберт Алексеевич, Царствие ему Небесное, очень мне помогал, подсказывал. Мне даже пришлось несколько матчей вместе с ним провести – скажем, когда в Москве играли товарищеский матч с итальянской «Болоньей». А вообще мы очень быстро нашли общий язык с Володей Капличным. Мы, два украинца, прекрасно дополняли друг друга. Иными словами, я не затерялся и после истечения строка службы армейцы хотели меня оставить, присвоив офицерское звание. Но я отказался.
Хотя, в принципе, в ЦСКА «солдатом» себя не чувствовал. Условия были обычные для спортивных команд. Жили обычной футбольной жизнью, ходили в гражданской одежде, как цивилизованные люди, ездили на автобусе. Даже когда нас из киевского СКА перевели в Чернигов, жили не в казарме, а в обычном доме из трех квартир. Это для нас была своего рода база. Сапоги и шинель одевал только в те нечастые случаи, когда нас собирал командующий округом. Туда в футболке, рубашке и джинсах не позволялось идти по определению. Но кителек одевали раз или два в году. Среди нас ведь были прапорщики и офицеры. К примеру, киевлянин Паша Богоделов, Миша Штаулер – прапорщики. Им квартиры давали, они обязаны были одеваться по протоколу. А мы, рядовые, вместе с ними.
- Сергей Морозов, который играл в ЦСКА немногим позже, рассказывал, что на него высшие армейские чины, дабы сохранить в команде, банально нажали…
- К слову, знаете, кто помог Сереге попасть в Москву? Морозов попросил помочь и я позвонил тогдашнему тренеру армейцев Валентину Николаеву. Валентин Александрович меня послушал и взял Сергея к себе. Просто я был у Николаева одним из любимчиков. Он спал и видел, что я останусь у него в ЦСКА. Но я, можно сказать, подвел тренера. И никакие уговоры, звания меня убедить не могли.
- Вы вернулись в Донецк…
- «Отслужил» и вернулся. Потому, что не хотел жить в Москве. Большие города по сей день – это не мое. В них чувствую себя неуютно. Потому и ушел уже опытным игроком обратно в «Шахтер», который под руководством Базилевича как раз вернулся в высшую лигу.
- Донецк ведь тоже город не маленький…
- 40 лет назад он был намного меньше, чем сейчас. Москва на этом фоне – громадный мегаполис. Люди постоянно куда-то бегут, два миллиона приезжих, куда не пойдешь – везде очереди. Сплошные неудобства. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Потому заранее решил, что вернусь домой. Сказал себе: «Лучше я в Донецке начну и закончу». Здесь моя Родина, мои друзья, родственники.
- И тренер-новатор Базилевич во главе «Шахтера»…
- Он как раз начинал свои эксперименты. Сказать, что команда воспринимала их легко, нельзя. Базилевичу, конечно, нужно отдать должное. Он был молодым, 35-летним тренером. Начальнику команды Салькову было 36, Онисько – 37. Молодые ребята. В таком возрасте на такие решительные шаги отважится далеко не каждый. У Олега Петровича опыта тоже не было. Он начал пороть горячку. У игроков ведь были свои убеждения. В течение всего января, февраля, марта ломки были сумасшедшие, противостояние игроков с тренерами становилось едва ли не открытым. На разборе Обкома партии Базилевич едва не нарубил дров, хотел отчислить Витю Прокопенко. Подымаемся всей командой: «Нет!» Виталия Старухина таки отчислили. Тогда я встал перед первым секретарем обкома партии и сказал: «Это неправильно. Нужно дать человеку шанс. Вы что хотите, чтоб в феврале он забивал вам по пять мячей?» Первый секретарь ответил: «Не волнуйтесь, езжайте». И в самом деле, мы уехали на сбор, а через три дня к нам присоединился Виталик.
С того дня все конфликты исчерпались. Ко всему прочему, мы почувствовали, что нагрузки Базилевича начинают давать позитивный эффект. В первом после возвращения в высшую лигу сезоне мы заняли итоговое шестое место, а длительное время и вовсе шли в лидирующей тройке. Думаю, для Базилевича тот чемпионат тоже стал хорошим опытом. Он понял, что нельзя брать топор и одним махом рубить все и вся. Нужно быть взвешенней, где-то посоветоваться и всегда прийти к общему знаменателю. Думаю, время все расставило по местам, показав, кто чего стоит – и тот же Старухин, и Прокопенко, и Базилевич.
- Вы сказали, что не хотели никуда уезжать из Донецка. Но в 1976-м все же перебрались в Киев…
- Знаете, сколько меня туда звали? Четыре года. В течение трех лет я давал отбой. Лишь потом решил, что стоит попробовать. Думаю, одинаково нахожусь в Украине, от дома недалеко. Конкуренции я не боялся.
- В киевском «Динамо» Базилевич был другим?
- В 1976 году, когда я перешел в «Динамо», шахтерские нагрузки трехлетней давности составляли процентов 30-40. Это был просто кошмар. Лобановский и Базилевич нас просто загнали. На Олимпийские игры в Монреаль мы приехали мертвыми. Но заняли третье место. Тогда это был провал. Сегодня сборная Украины за 22 года независимости не смогла ни разу вообще пробиться на Игры. Понимаете, насколько поменялись приоритеты? Впрочем, я не об этом. Считаю, свою роль в том, что «Динамо» загнали, сыграл руководитель научной группы Анатолий Зеленцов. Он настолько убедил Лобановского и Базилевича, что те прислушивались к каждому его слову.
Накануне четвертьфинала Кубка чемпионов против «Сент-Этьена» получаем нагрузки, от которых сходим с ума и не можем понять, зачем это делается. Приезжаем после домашней победы 2:0 во Францию. Добрались туда поздно, часам к восьми вечера по местному времени. Думаем, сейчас приедем в гостиницу, перекусим и будем отдыхать. Дорога выдалась тяжелой. Мы сели в Ницце, долго ехали автобусом. В общем, устали. Каково же было наше удивление, когда нам на собрании команды объявили: «Через 20 минут тренировка». 20:00, как, чего, что?! Все взбудоражены. Но что делать – переодеваемся.
Зеленцов все повторял Лобановскому: «Васильич, Кубок чемпионов – это не ваше. На Олимпийских играх футболисты будут летать». Логично, что «Сент-Этьену» мы проиграли. Затем был четвертьфинал чемпионата Европы. Встречаемся с Чехословакией. Нагрузки не уменьшаются. Проваливаемся и здесь – проигрываем 0:2 в Братиславе и играем 2:2 в Киеве. Зеленцов не унывает: «Валерий Васильевич, не волнуйтесь, вы полетите на Олимпийских играх».
В Сент-Этьене у нас был интересный импресарио, француз – Украинчик Юрий Иосифович, Царствие ему Небесное. После нашего поражения от чемпионов Франции он сказал Лобановскому: «С такими нагрузками вы Олимпиаду не выиграете. Вспомните мои слова». Валерий Васильевич был категоричный: «Да ладно! Что вы понимаете?» На деле получилось, что в Монреаль мы приехали, еле передвигая ноги. Поляки Лято, Шармах, Солтысек и все остальные ходят с сигарами, смеются. Утром сидят на лавочках французы, в составе которых был тогда еще никому неизвестный Мишель Платини. Отдыхают ребята. А мы перед ними, как идиоты – челночный бег, туда-сюда. Соперники с нас смеялись. В итоге в финале играли поляки и сборная ГДР.
Да еще и большое несчастье, что в полуфинале мы играли во время дождя на болотном месиве. Дело в том, что канадцы на Центральном стадионе постелили на бетон синтетику. По правилам ФИФА в те времена на синтетических покрытиях тогда играть было запрещено. Как следствие, организаторам в спешном порядке пришлось снимать настил, нарезать дерна и делать таким образом травяной газон. А воде-то уходить некуда, поскольку снизу бетон. Во время дождя поле превратилось в сплошное болото. Леха Буряк вот в своей книге вспоминает, дескать, я грубо ошибся, когда Курбьювайт забивал нам второй мяч. Да, ошибся. Но при каких обстоятельствах? Немецкий вратарь Крой выбил мяч и тот летел мне на щеку. Спокойно подставляю щеку, но в этот миг моя нога проваливается вниз, в шов между дернами. Как следствие, мяч пролетел поверх ноги, Курбьювайт убежал один на один с Евгением Рудаковым и забил решающий мяч.
В матче за третье место, в котором мы встречались с Бразилией, тоже падал мелкий дождь и поле тоже состояло исключительно из грязи. Для бразильцев это была верная смерть. Для нас ничего обычного не было, потому и победили 2:0. Впрочем, медалям мы не радовались. Я поныне считаю, что это была трагедия.
- А то, что ради Олимпиады в жертву принесли Кубок чемпионов и чемпионат Европы, наверное, глупость…
- Согласен. На мой взгляд, мы могли побороться за победу во всех трех соревнованиях одновременно. Но нашей главной ошибкой был Зеленцов с его научными наработками.
- Правы те, кто считает вас зачинщиком послеолимпийского бунта, приведшего к отставке Базилевича?
- О чем вы говорите? На Олимпиаде у меня с Лобановским на ровном месте произошел конфликт. Закончилась тренировка. Часть ребят уже вышли из душевой, остальные еще мылись. Стоим вчетвером – Володя Веремеев, я, Трошкин и Матвиенко. Смотрим, летит самолет. «Боинг-737» - говорит Веремей. «Володя, по-моему 727-й» - поправляю. И начали доказывать друг другу свою правоту. Обычная дружеская беседа, как вдруг слышу из-за спины: «Ты вообще закрой рот и молчи». Оборачиваюсь – Лобан. «Зачем мне рот затыкать? – спрашиваю. – Я что-то такое сказал, оскорбил кого-то?» «Замолчи, а то завтра отправлю самолетом домой!» - после этих слов я не сдержался и бросился на Лобановского. Пацаны схватили меня за руки и сдержали. Как раз перед этим, в четвертьфинале я забил решающий гол в ворота сборной Ирана. Вот Валерий Васильевич и спрашивает: «Что это ты забил гол и так себя ведешь?» «Так мне что, не нужно было забивать и вести себя так, как вам удобно? – говорю. – Вы что совсем уже ориентиры потеряли?» Слово за слово и дело едва не дошло до драки.
Пацаны растянули, но тогда дал себе слово, что только возвращаемся в Киев, собираю вещи и уезжаю в Донецк. Решил для себя, что больше в «Динамо» не останусь и дня. Так и сделал. Мы вернулись с Олимпиады и я на следующий день уехал в Донецк. Встретился с Сальковым, объяснил ситуацию. Владимир Максимович сказал, что должен переговорить с первым секретарем обкома партии. «Тебе ж квартира нужна» - говорит. «У меня в Киеве есть, я ее могу сдать, она мне не нужна» - отвечаю.
И вот в это время, когда я несколько дней находился в Донецке, на динамовской базе в Конча-Заспе собрались Рудаков, Мунтян, Матвиенко, Трошкин, Блохин, Веремеев, Колотов и прямо в парной договариваются, что завтра они идут в Федерацию футбола УССР, которая тогда квартировалась в здании возле стадиона «Динамо», где ныне находится офис ПФЛ, чтобы написать заявление и снять Лобановского и Базилевича. В принципе, все правильно, ведь работать под такими нагрузками дальше невозможно. Хуже всего, что тренеры не прислушивались к словам футболистов. Все слова – как горохом об стенку. Не только из уст игроков, но и от высокопоставленных чиновников, как из Киева, так и из Москвы.
Я о всей этой ситуации узнал, позвонив из Донецка Мишке Фоменко. «Миша, во сколько завтра тренировка, отъезд? Будем уезжать с «Динамо»?» - спрашиваю. «Подходи к девяти часам к Спорткомитету» - отвечает Фоменко. «Чего?» «Подходи – узнаешь». Как порядочный человек, подхожу без пяти девять. Никого нет. А с окон Спорткомитета уже высматривали – кто приехал первым. Обычно как бывает? Кто первый – тот и зачинщик. Вот я, как дурак, стою. Немногим позже из кустов вылезли Мишка Фоменко и Володя Онищенко. «Что случилось?» - спрашиваю. «Лобана будем снимать. Ты как, за?» «Как вы, так и я». В этот момент напротив нас останавливается красная «шестерка». Это Йося Сабо. «Правильно, снимайте этого рыжего! Хватит уже» - кричит через окно.
Нас собралось, если не ошибаюсь, человек 16. Поднялись мы в Спорткомитет, садимся за большой овальный стол. Витя Колотов начинает писать заявление на имя председателя Спорткомитета: «Прошу освободить меня от занимаемой должности футболиста киевского «Динамо». И передает образец по кругу. Каждый переписал от своего имени. «В чем дело?» - задают нам вопрос.
«Нас поставили в такие условия, что дальше работать невозможно. Нас никто не понимает и не слышит. Мы не можем ни спать, ни работать. В нашем организме происходит что-то непонятное. Мы проиграли все турниры» - взял слово капитан команды Колотов. Председатель Федерации футбола УССР Фоминых забрал наши заявления, положил их в папку. Глава Спорткомитета Михаил Макарович Бака назначил через несколько дней совещание с генералами и заместителем председателя Кабинета министров УССР Семичасным в Конча-Заспе. На нем безоговорочно освободили от занимаемых должностей тренеров Олега Базилевича и Александра Петрашевского. Валерия Лобановского отстранили от работы временно.
Вот и вся история. Мог я организовать путч, сидя в Донецке? Делайте выводы. Да и кто я такой, чтобы выступая первый год в команде, снимать тренеров? Кто такой я против Мунтяна, Рудакова и Колотова? Это фигуры. Я мог с ними только согласиться. Степа Решко не был солидарен с остальными ребятами. За это ему Володя Онищенко в Конча-Заспе зарядил с кулака и разбил губу. Решко был единственным, кто оставался на стороне Лобановского.
- После всех пертурбаций не передумали уходить из Киева?
- Нет. Уехал почти сразу. С зимы 1977 года я опять стал полноценным игроком «Шахтера». Хотел уйти раньше, переговорил с Лобаном. До окончания сезона ведь оставалось месяца два или три. «Понимаешь, ситуация сложилась так и так» - говорит Валерий Васильевич. «Все понимаю, - ответил. – Уйду, даже одного дня не останусь. Но руководство, начиная от ЦК, меня оставляет. Вы хоть сами между собой разберитесь». Потом прихожу на тренировку, а Лобан спрашивает: «Ты чего пришел?» Сижу дома – звонок: «Почему на тренировку не являешься?» Лишь когда сезон закончился, всех поблагодарил и уехал.
- После ухода из «Динамо» вы общались с Лобановским?
- Часто пересекались тогда, когда я стал судьей. Большого общения не было. Здоровались, перебрасывались парочкой банальных фраз. «Как дела? Вижу, у тебя неплохо получается» - говорил Валерий Васильевич о моем судействе. Но чтобы, как говорят, крепко и взасос – такого не было.
- Долго приходили в себя после возвращения из Киева домой?
- Да нет, как-то сразу включился в рабочий процесс. Я хоть и не опускал рук во время выступлений за «Динамо», но воспрянул духом, постоянно находился в числе кандидатов в сборную СССР. А заодно стал первым зачинщиком, чтобы не сдавать Киеву игры. Потому мы и начали обыгрывать «Динамо» и на их поле, и в Донецке. «Хватит, - говорю. – Все». Потом, когда играли против киевлян на сборах в Сочи или Леселидзе, Лобан просил руководство «Шахтера», чтобы меня не выставляли. Блоха оббегал меня семью километрами вокруг!
